RE: Лингвотвиттер
«Стратегии, применяемые носителями русского языка в XVII-XIX веках при общении с «инородцами», т.е. «с представителями нерусской народности, обычно из национальных меньшинств восточной окраины Российской империи (БТС 1998: 397), отличались от стратегий, применяемых при общении с «иностранцами», т.е. с представителями народов, обладавших высокой престижностью в глазах русских – с немцами, французами, англичанами и другими представителями западноевропейских народов. По справедливому замечанию К.С. Фёдоровой, «само понятие ’’иностранец’’ и связанные с ним коннотации отличаются в русском языке от соответствующих понятий в других языках» (Фёдорова 2002, 23). Иностранец – гражданин другой страны, английское же foreigner – это «чужак», совершенно не обязательно гражданин другого государства. Более того, с русской «языковой» точки зрения иностранцами не являются не только граждане бывших республик СССР, но и многих других стран, прежде всего развивающихся стран и неевропейских стран «социализма». «Так, высказывание ’’Ко мне приехали иностранцы из Армении (Узбекистана, Белоруссии и т.п.)’’ может быть понято в смысле ’’приехали иностранцы, которые раньше по каким-то причинам были в Армении, но не в смысле ’’приехали жители Армении’’, которые не воспринимаются как иностранцы» (Фёдорова 2002, 24). Прототипическими «иностранцами» оказываются американцы, немцы, французы, англичане, но не китайцы, вьетнамцы, монголы (ср. поговорку «Курица не птица, Монголия – не заграница»). Таким образом, рассматриваемый «язык для общения с инородцами» распространялся на общение только с коренными народами осваиваемых земель, а также с китайцами, корейцами, монголами, но не распространялся на общение с представителями западноевропейских народов. К немцам и французам никто не обращался с «моя твоя понимай нету» (в то же время этот пиджин лёг в основу руссенорска, по крайней мере, его «восточной составляющей»)».
Е. Перехвальская «Русские пиджины» СПб. 2008
śeχereśada ńenza jawna heχewaʔ hańaʧejʰ merʰ tewŋgunaʔ
|