Личные местоимения алтайских языков

В своей новой статье (см. вложение) Александр Вовин утверждает, что по крайней мере nom. и gen. монгольского местоимения «я» и парадигмы местомений 1-го и 2-го лица тунгусо-манчжурских заимствованы из тюркских, причём из булгарской ветви. Насколько обоснованы его доводы?

На стр. 271 затрагивается вопрос происхождения слав. slonъ:

Цитата:In addition, there is another crucial loanword evidence in favor of Bulghar presence in the Eastern part of Inner Asia, which also offers quite an exact dating of this presence. In spite of the fact that Slavic slonъ ‘elephant’ is usually believed to be a loan from Turkic arslan ‘lion’ (Vasmer 1955: 663), there is another etymology that is more persuasive both phonetically and semantically. Namely, Slavic slonъ ‘elephant’ is likely to reflect OC *slaŋ (象) ‘elephant.’

(20-08-2013 16:06)Галл писал(а):  OC *slaŋ (象) ‘elephant.’

Это при условии, что там и вправду -l-. Бекстер с Сагаром восстанавливают s-daŋʔ. Вообще, насколько я понимаю, ДК реконструкция не очень точна.

Цитата: The correspondence of the first syllables in CT toŋuz and Chuv. sïsna < *čïsno is quite reminiscent, although not completely identical to the correspondence found between CT taš and Chuvash čul ‘stone.’

Не очень удачный пример со словом «свинья», поскольку венг. disznó (ст.-венг. gysznaw) и чув. сысна (др.-чув. *śïsna) предполагают булгарский источник *džïsnaγ. Т.е. соответствие несколько иное, чем в случае чув. чул и тат. таш (< ПТ *tāλ).

Цитата: Chuv. çïn ‘person’ is usually believed to be borrowed from Persian jaan ‘soul’ (Benzing 1945: 26), (Róna-Tas 1982: 160), although there is also skepticism  expressed regarding this etymology (Egorov 1964: 225), which, I think, is well justified given the divergent semantics. Alternative etymologies include Yellow Uig. žin  ‘person’, Yak., Oir. d ’on, Tuv., Shor, Khak. Čon ‘people,’ among Turkic languages, as well as Buriat Zon (Egorov 1964: 225), (Fedotov 1996a.2: 153). However, there are very few examples for the correspondence of Common  Turkic *o to Chuvash /ï/, therefore all suggested Turkic cognates with /-o-/ may be suspicious. Yellow Uig. žin ‘person’ looks like a recent loan from Mandarin Chinese 人  /ren / ‘person.’ Since Chuv. çïn < proto-Bulghar *ǯin < PT *yin, the etymology is almost self-inviting: LMC * źin < EMC *ńin (人) ‘person.’

Что касается персидского jaan, то ему в чув. действительно соответствует чун «душа», а не ҫын «человек, люди, народ». Но соответсвие поздне-среднекитайского ź пратюркскому j кажется сомнительным, ср. ПТ *jinčü «жемчуг» (булг. *džinčü/*džünčü  > венг. gyöngy, рус. жемчуг) и 真 совр. zhen, ср.-кит. cin, др.-кит. tin «настоящий, подлинный». В то же время чув. анлаут в ҫын прекрасно коррелирует с якут. дьон «народ, люди», тув. чон «народ, население».

(21-08-2013 14:12)Владимир писал(а):  Но соответсвие поздне-среднекитайского ź пратюркскому j кажется сомнительным, ср. ПТ *jinčü «жемчуг» (булг. *džinčü/*džünčü  > венг. gyöngy, рус. жемчуг) и 真 совр. zhen, ср.-кит. cin, др.-кит. tin «настоящий, подлинный».

Мне непонятно, как отражение инициали zh- говорит хоть что-то об инициали r- (ź-).

Это же совсем разные инициали: 人 rén < nyin, но 真 zhēn < tsyin и 珍珠 zhēnzhū < trin-tsyu. Чтобы опровергнуть Вовина, надо найти другие случаи передачи r- — zh- тут вообще ни при чём.

Я немного о другом. Дело в том, что единственным надёжным китаизмом в ПТ с анлаутным j- является *jinčü. И говорить о том, что отражение *źin как *jin is almost self-inviting как минимум преждевременно.

Хм ... Олег Алексеевич Мудрак вообще-то указывал мне на интересные сходства в чувашском и тунгусских как в местоимениях, так и в морфологических показателях, определяя как архаичность, что логичнее.
Вовин просто не принимает алтайской семьи и стремится продемонстрировать заимствованный характер, хотя непонятно, когда это заимствование произошло.

(22-08-2013 17:13)Антиромантик писал(а):  Олег Алексеевич Мудрак

Специалист по цесаркам?