Было ли в пратюркском мн. число у существительных?

Учитывая, что в чувашском никаких следов от общетюркского -лар, а в общетюркских - никаких следов использования в такой функции грамматикализировавшегося в чувашском сайын... Да и в древнетюркских рунических памятниках вместо нормального единого плюрализатора -лар какая-то каша...

(07-12-2012 18:41)Devorator linguarum писал(а):  Да и в древнетюркских рунических памятниках вместо нормального единого плюрализатора -лар какая-то каша...

Можно немного уточнить?

Просто в качестве аналогии. В венг. показателем мн.ч. сущ. является -k, в фин. -t ( или -i- в косв. падежах), в зыр. -яс. Но это не значит, что в ПФУ не было показателя мн.ч. у существительных.

Ну, про зырянский-то тоже есть гипотеза, что выражение мн. числа на каком-то историческом этапе полностью утрачивалось. Б.А. Серебренников пишет.

(07-12-2012 18:47)Чайник777 писал(а):  

(07-12-2012 18:41)Devorator linguarum писал(а):  Да и в древнетюркских рунических памятниках вместо нормального единого плюрализатора -лар какая-то каша...

Можно немного уточнить?

Ед.ч.                                   Мн.ч.
бег "вельможа, бек"            беглер
тигин "принц"                      тигит
ышбара "военачальник"      ышбарас
ини "младший брат"            инийегюн

Сюда же еще из словаря Махмуда Кашгарского, который специального оговаривает нестандартное (не с помощью -лар) мн. чистло у некоторых существительных:
Ед.ч.                                   Мн.ч.
эр "мужчина, муж"               эрен
йунд "лошадь"                     йунд
У последнего слова ед. и мн. ч. вообще не различаются.

(07-12-2012 19:20)Devorator linguarum писал(а):  Ну, про зырянский-то тоже есть гипотеза, что выражение мн. числа на каком-то историческом этапе полностью утрачивалось. Б.А. Серебренников пишет.

Не совсем так. Категория мн.ч. сохранялась, только выражалась иными средствами.

(07-12-2012 18:41)Devorator linguarum писал(а):  в общетюркских - никаких следов использования в такой функции грамматикализировавшегося в чувашском сайын

Возводить чувашский формант -сем к сайын — крайне сомнительно.

Мне кажется вероятным в пратюркском мн.ч. на -с. Другое дело, что могли существовать и другие форманты.

Ареально отсутствие мн. числа могло поддерживаться соседством с китайским.

(07-12-2012 19:49)Flavia писал(а):  Возводить чувашский формант -сем к сайын — крайне сомнительно.

А почему?

(07-12-2012 18:41)Devorator linguarum писал(а):  Да и в древнетюркских рунических памятниках вместо нормального единого плюрализатора -лар какая-то каша...

Выявляются ли в них какие-либо закономерности распределения показателей множественности?

Закономерности-то есть... Например, какие бы то ни было отдельные формы множественного числа в рунических памятниках имеют только слова, обозначающие людей. Показатель -т замещает конечный -н основы, а -с присоединяется только к основам на гласный (хотя для последнего только ышбара и встречается). Это распределение полностью совпадает со средневековым монгольским и в принципе может служить свидетельством, что слова с такими показателями мн. ч. заимствованы из раннемонгольского или через его посредство (как тот же ышбара, источник которого с большой вероятностью индийский (санскр. ишвара) или сенгюн "генерал", мн. ч. сенгют, который из китайского цзяньцзюнь). Хотя московские алтаисты с этим несогласны, и считают такие показатели в тюркских праалтайскими реликтами (стало быть, исконно родственными монгольским). Про условия применения -йегюн, -эн и еще какого-то -агут, который гипотетически вычленяется именно как первоначальный показатель множественности в позднем алпагут "богатырь" при руническом алп "то же", вообще ничего сказать нельзя, кроме того, что они лексически привязаны к определенным основам.